Мягкий, детский голосок, ныне полный слез, оторвал его от созерцания страшного зрелища, некогда представлявшего из себя его дворецкого.

-Дядя Кенни, уведи меня отсюда, мне страшно!

Он обернулся очень медленно, пытливо обводя прихожую, уже успевшую насытиться снежной пылью сквозь настеж открытую дверь, своими лавандовыми глазами, и лишь убедившись в безопасности по крайней мере на ближайшие пару секунд, опустил взгляд на зареванную девочку, свою племянницу, ныне последнее дорогое ему сушество. Он молчал непростительно долго. Девочка, всегда уверенная в своем дяде, уже готова была вновь унестись в спасающую от всего дурного страну слез-ведь, и это известно каждому ребенку, стоит вдоволь поплакать и все в мире станет лучше. Но он все же успел вымолвить:

-Не плачь, Каору, все будет хорошо.-и, дабы не быть голословным, подхватил девочку на руки, прижимая к груди, хоть и не убирая второй руки с рукоятки меча. Кто бы не сделал это ужасное преступление-он был еще рядом. Запах крови, жажда убийства, все так же витала в изрядно промерзшем воздухе.

Лучшим выходом ныне казалось переночевать в какой-нибудь людной гостинице-конечно если за него взялись всерьез, то смогут добраться и там, но с другой стороны в людном месте проще обезопасить девочку, которая, к слову, уже дремала, уютно зарывшись в густые ярко-рыжие волосы дяди.

Темная тишина, широкая улица и падающие хлопья мокрого снега. Романтика. В такое время лучше бы сидеть в саду и слушать тишину, а не спасать самого дорогого тебе человека от собственных призраков прошлого. Тем более неприятно, что в прошлый раз у него не получилось...

Кеншин нахмурился, отгоняя печальные мысли-ему сейчас нельзя туманить разум, когда на любом шагу могут выйти из-за угла.

Но нет, вот и старый "В гостях у сегуна", как всегда с качающимся темно-зеленым фонариком над мощной дверью. Достаточо уютное место, не "Акабеко" конечно-но зато и без старых друзей, которые могут быть неожиданно умереть.



Девочка подрагивала во сне, и для него оставалось секретом-виной ли кошмары или холод улицы-однако, в чем бы ни была причина-теплая постель пойдет ей на благо. А потому он не стал терять время на стук в дверь, тем более в такой поздний час хозяин наверняка трижды подумает стоит ли выходить. Мягко оттолкнувшись, Кеншин бесшумно взмыл над оградой и так же мягко опустился на мощеный двор. Подойдя к двери, он аккуратно постучал, стараясь не разбудить малышку, тихо сопящую ему в ухо.

Дверь открыла пожилая хозяйка. Уже готовая разразиться руганью, она покорно отступила в сторону лишь увидев рыжий хвост полуночного посетителя и страшный крестообразный шрам на левой щеке.

-Прошу, Катари-доно, извените за столь поздний визит, но мне срочно нужна комната. Я Вас очень прошу.

-Конечно, Химура-сан, следуйте за мной.-да, в этой большой, но все же деревне, Химуру Кеншина знали и уважали. Еще бы-богатый, но добрый и радушный, делец приехал к ним совсем недавно, а уже сделал для ее жителей больше, чем официальные власти за последние пять лет. И никому не было дела до его прошлого-какая разница что было раньше-ведь любому добропорядочному гражданину очевидны его открытость и честность. А деньги? Да что деньги-многое болтают-что у него есть свое антикварно дело в Киото, другие же говорят что он занимается торговлей шелком-в общем ясно, что ничего темного за ним не водится, а если и водится-деньги идут на благое дело.



Им дали просторную комнату на одного человека(как просил сам Химура) с выходом во двор. Кеншин, устроив малютку на заблаговременно застеленную постель, сам устроился дремать в углу, впервые за последние пару месяцев устроив катану у себя на плече.



Карие глаза. Она смотрит на него и улыбается. Сладкий запах сирени теребит, влекет. Приподнялась на кровати, выпуская черные как смоль волосы из объятий небесно-голубой ленточки. Он зарывается в этот темный омут прядей. Его катана в углу, рядом с ее бокеном.

Ощущение счастья пьянит все сильнее. Стук. Звук удара и отчаяный крик в додзе. Там живут ее сестра и его старый друг Саноске. Он вскакивает, неизвестно как катана оказалась в его руке.

Он спешит помочь. Казалось весь путь отнял не больше мгновенья-однако он уже опаздал-вокруг лишь тела...тела его родных и друзей.

Крик, бездумный, яростный. Но там же она...Одним прыжком он оказался в своей комнате. Сново поздно. Она на кровати, кровь сочится из маленькой, но смертельной раны на шее, разрубленый пополам бокен валяется в углу.

Дети! Он мгновенно вспарывает перегородку-почти успел. Над колыбелью стоит убийца, тут же выпрыгнувший в окно. А в колыбельке два тела. Одно мертвое и одно плачущее. Маленькая Каору, навзаная в честь тети плачет и сжимает в руке неживую руку Кензи, такую же алую, как и его совсем короткие волосы.

Им овладевает ужасная ярость, он думает о мести и яростным золотым огнем решительности пылают глаза, суля каждому смерть. Но судорожно сжимавшую катану руку касается другая, маленькая, но в теплая от крови. И взгляд, у которого вся надежда на спасение только в нем, Кеншине.

Он подхватил девочку и почти с божественной скоростью несется по пустынным и белым от снега улицам. Спасти...

Их не преследовали. Потом он долго думал о той ночи, обернувшей его маленький рай в бесконечный кошмар. Тогда не нападали только на него-потому что только он мог уничтожить нападавших...







Шорох, какой не издаст даже осторожная мышь и не услышит верный пес. Но Кеншин не был псом-он услышал. Не шевелясь он наблюдал за отворяющей дверь темной фигурой, почти не отличимой от окружающей темноты в безлунном ночи двора.

Шаг к кровати, и лишь тогда тот, кого некогда звали Баттосаем, поднялся со своего места.

-Химура Боттосай, отойди, если не хочешь быть убитым. Мне нужна только девочка.-Свистящий, почти неживой голос незнакомца мог бы сам по себе ввергать в ужас. Не говоря уже о двух мрачнопоблескивающих кодачи в руках.

-Кто ты, на кого работаешь, и зачем вам девочка?-Кеншин ничем не показал своего недоумения. Зачем им малышка? Ведь вот он, их основная цель.

Фигура, не отвечая, размытым пятном, тенью безлунной ночи, двинулась на него. Однако кодачи не достигли цели. Не было даже серого следа от катаны-казалось Кен и не двигался вовсе, казалось он с самого начала стоял позади тени, у которой сквозь грудь пролегала тонкая, кровавая рана. Однако, к немому изумлению Химуры, незнакомец ничуть не смущенный успехом противника, мгновенно вышмыгнул за дверь, так и не издав ни звука.

Кен стоял на страже до самого рассвета, пока, наконец, не проснулась малышка. Пока не стал виден чистый, без единого кровавого пятнышка, пол...





Продолжение следует.