Узурпировал счастье-молитесь, сукины дети, на мою милость!
-Нападай!-команда, скорее напоминавшая рык тигра, нежели человеческое обращение. Учитель. В белой мантии на никогда не стареющем теле и с катаной в руках, больше похожей на тростинку на фоне этого крепко как сталь человека. Хико Сейджиро смотрел на него взглядом, от которого нельзя было утаить ни малейшей мелочи.
-Ааааааа!-он как всегда вложил всего себя в этот удар, и как всегда был легко повергнут. Но таков путь обучения древней Хитен Мицурюги-рю-именно так добывают божественность, именно так получают право карать...Но решать кто виновен будут не они.
Школа вот уже пять поколений готовит хитокири для клана Кога. Ровно одного хитокири в поколение. Ровно одного убийцу. Больше не требуется. И эти пять поколений не было еще заказа, с которым эти люди, убивающие не за деньги, а за саму идею справедливости, не смогли бы справится.
Казалось они стояли так лишь на мгновенье меньше вечности и лишь тихий, извиняющийся голосок ручйка говорил в тот день. Его темные, почти черные глаза смотрели на него с сожалением. Они оба знали, что финальная, лучшая атака Куцурьюсен их школы удается учителю лучше, чем ученику-и в этом никто не был виноват, только природа, наделившая сенсея более внушительным телосложением, от которого зависит сила этого удара. Они оба знали свой рок не один год обучения, и тем не менее продолжали надеясь на чудо. Потому что не должно быть так, что умирает тот, кто слабее-хотя таков и был устав хитокири. Хико Сейджиро 13-й(ведь сама техника была даже более старой, чем их договор с Кого) был первым хитокири, не сумевшим сковать свои чувства цепями долга-и только потому его взгляд оставил в себе маленький, почти неприметный проблеск мягкой теплоты карего. А ученик его...Вопреки всем уговорам главенствующих он отрицал все их кандидатуры, а принял лишь найденного меж могил мальчика. Его чистые и искренние глаза проникали в само сердце, и никакое ки не могло спасти от этого-ведь сирень мальчугановского взора не как грубый разбойник рвалась без разрешения и воли, но просила, открывая самое себя для любого. Это детя никогда не могло научится слушаться разума, оставляя сердце на задворках. Но как же ему победить-если у него есть все, кроме главного в этой атаке.
Так они и стояли...прощаясь, не только с близким человеком, но и со всем этим прекрасным миром.
Казалось вечер наступил почти мгновенно, хотя этот день и оказался самым длинным в этом году, но тем не менее его казалось непростительно мало для такого момента. Вот уже село солнце-и все так же ни одного звука, кроме плачущего ручья. Они ждали, хоть какого-то знака, маленькой капли, которую можно сохранить в посмертии и вспоминать с приятной легкой грустью, когда в небесах станет одиноко.
Запел соловей. Прекрасная музыка-ей суждено было завершить чью то жизнь.
-Вперед!-это был учитель. Он устремился вперед-хотя подобные движения и трудно назвать стремлением-техника Хитен Мицурюги-рю даровала своим последователям поистине божественную скорость.
Ученик же стоял, ибо и так знал кто победит в противостоянии Куцурьюсен. Он понимал свое поражение, хотя все его существо рвалось к победе. И не только ради себя. Пожалуй кроме него больше ни один ученик не хотел победить не ради себя, но ради человека, его учившего. Ведь весь смысл жизни Хико был не в его работе хитокири, но в воспитании его, Кеншина, того, кто сможет найти путь, уже закрытый для самого мастера.
Химура хотел жить, и химура хотел, чтобы идеалы учителя и всех, кто был до него не умерли сегодня.
Ему не одолеть с помощью Куцурьюсен, ему нужен свой удар, быстрее даже божественной скорости Мюцурюги-рю. Быстрее его слез, готовых вырваться от безсходности.
Стойка баттоджитцу, яростный крик и меч, который метит не в 9 точек, как у его учителя, но просто парящий, утягивающий все мысли хозяина и его чувства, не к тому, с кем он дерется, но к тому-кого он любит.
Это не удар палача, пришедшего исполнить "Божественную кару" и привести приговор в исполнение-это удар судьи, который и являет собой истинную справедливость...
-Учитель!-вскрик вырвался почти сразу, как только он обернулся и увидел позади себя тело Хико, рассеченое страшной раной от плеча до паха. Удар мастера так и не достиг своей цели-к его немому облегчению. Сейчас он уже далеко, наблюдает за ним со своей ироничной улыбкой, слушая песню соловья.
Кеншин ушел поздним вечером, похоронив самого дорогого ему человека в белой мантии хранителя стиля, лишь повязав на рукоять меча белую ленточку-он не забудет своих обязанностей перед мастером, но он пойдет своим путем, отличным от пути первых тринадцати...
Прикосновение маленькой, холодной ручки вырвало его из гремучей смеси сонных воспоминаний.
-Дядя Кенни, куда мы теперь пойдем.-Каору смотрела на него своими огромными очами, а он не знал что ответить даже на такой простой вопрос.
-В горы, малышка, мы пойдем в горы...
-Ааааааа!-он как всегда вложил всего себя в этот удар, и как всегда был легко повергнут. Но таков путь обучения древней Хитен Мицурюги-рю-именно так добывают божественность, именно так получают право карать...Но решать кто виновен будут не они.
Школа вот уже пять поколений готовит хитокири для клана Кога. Ровно одного хитокири в поколение. Ровно одного убийцу. Больше не требуется. И эти пять поколений не было еще заказа, с которым эти люди, убивающие не за деньги, а за саму идею справедливости, не смогли бы справится.
Казалось они стояли так лишь на мгновенье меньше вечности и лишь тихий, извиняющийся голосок ручйка говорил в тот день. Его темные, почти черные глаза смотрели на него с сожалением. Они оба знали, что финальная, лучшая атака Куцурьюсен их школы удается учителю лучше, чем ученику-и в этом никто не был виноват, только природа, наделившая сенсея более внушительным телосложением, от которого зависит сила этого удара. Они оба знали свой рок не один год обучения, и тем не менее продолжали надеясь на чудо. Потому что не должно быть так, что умирает тот, кто слабее-хотя таков и был устав хитокири. Хико Сейджиро 13-й(ведь сама техника была даже более старой, чем их договор с Кого) был первым хитокири, не сумевшим сковать свои чувства цепями долга-и только потому его взгляд оставил в себе маленький, почти неприметный проблеск мягкой теплоты карего. А ученик его...Вопреки всем уговорам главенствующих он отрицал все их кандидатуры, а принял лишь найденного меж могил мальчика. Его чистые и искренние глаза проникали в само сердце, и никакое ки не могло спасти от этого-ведь сирень мальчугановского взора не как грубый разбойник рвалась без разрешения и воли, но просила, открывая самое себя для любого. Это детя никогда не могло научится слушаться разума, оставляя сердце на задворках. Но как же ему победить-если у него есть все, кроме главного в этой атаке.
Так они и стояли...прощаясь, не только с близким человеком, но и со всем этим прекрасным миром.
Казалось вечер наступил почти мгновенно, хотя этот день и оказался самым длинным в этом году, но тем не менее его казалось непростительно мало для такого момента. Вот уже село солнце-и все так же ни одного звука, кроме плачущего ручья. Они ждали, хоть какого-то знака, маленькой капли, которую можно сохранить в посмертии и вспоминать с приятной легкой грустью, когда в небесах станет одиноко.
Запел соловей. Прекрасная музыка-ей суждено было завершить чью то жизнь.
-Вперед!-это был учитель. Он устремился вперед-хотя подобные движения и трудно назвать стремлением-техника Хитен Мицурюги-рю даровала своим последователям поистине божественную скорость.
Ученик же стоял, ибо и так знал кто победит в противостоянии Куцурьюсен. Он понимал свое поражение, хотя все его существо рвалось к победе. И не только ради себя. Пожалуй кроме него больше ни один ученик не хотел победить не ради себя, но ради человека, его учившего. Ведь весь смысл жизни Хико был не в его работе хитокири, но в воспитании его, Кеншина, того, кто сможет найти путь, уже закрытый для самого мастера.
Химура хотел жить, и химура хотел, чтобы идеалы учителя и всех, кто был до него не умерли сегодня.
Ему не одолеть с помощью Куцурьюсен, ему нужен свой удар, быстрее даже божественной скорости Мюцурюги-рю. Быстрее его слез, готовых вырваться от безсходности.
Стойка баттоджитцу, яростный крик и меч, который метит не в 9 точек, как у его учителя, но просто парящий, утягивающий все мысли хозяина и его чувства, не к тому, с кем он дерется, но к тому-кого он любит.
Это не удар палача, пришедшего исполнить "Божественную кару" и привести приговор в исполнение-это удар судьи, который и являет собой истинную справедливость...
-Учитель!-вскрик вырвался почти сразу, как только он обернулся и увидел позади себя тело Хико, рассеченое страшной раной от плеча до паха. Удар мастера так и не достиг своей цели-к его немому облегчению. Сейчас он уже далеко, наблюдает за ним со своей ироничной улыбкой, слушая песню соловья.
Кеншин ушел поздним вечером, похоронив самого дорогого ему человека в белой мантии хранителя стиля, лишь повязав на рукоять меча белую ленточку-он не забудет своих обязанностей перед мастером, но он пойдет своим путем, отличным от пути первых тринадцати...
Прикосновение маленькой, холодной ручки вырвало его из гремучей смеси сонных воспоминаний.
-Дядя Кенни, куда мы теперь пойдем.-Каору смотрела на него своими огромными очами, а он не знал что ответить даже на такой простой вопрос.
-В горы, малышка, мы пойдем в горы...
-
-
01.04.2007 в 21:49(а вообще хорошо у тебя получилось, мне понравилось...))
-
-
02.04.2007 в 00:14тут была обыкновенная катана-и никаких неожиданностей